АСМАЕВ Виктор Карпович родился 16 ноября 1947 года в Ростове-на-Дону, советский спортсмен (конный спорт), заслуженный мастер спорта СССР (1980). Окончил Ростовский государственный университет. В 1980 году со своим знаменитым рыжим будённовцем Рейсом Виктор Карпович стал чемпионом XXII Олимпийских игр в Москве в командном зачёте. Чемпион СССР (1980г.) и неоднократный призер всесоюзных соревнований по преодолению препятствий. Награжден медалью "За трудовое отличие" и знаком "Спортивная доблесть". Скончался 12 октября 2002 года.

Вопрос был каверзный. Его задал западный журналист за год до Олимпийских игр в Москве — на Спартакиаде народов СССР — тренерам сборной страны по конкуру:
— Команду какой страны взяли вы за образец в подготовке к Олимпийским играм?
Ясно, куда клонит. Антон Афанасьевич Жагоров и Валентин Васильевич Мишин понимающе переглянулись и дружно ответили:
— Команду СССР образца 1959 года, ту, что выиграла Кубок Наций в Париже.
— О! Это была блестящая победа,— поддакнул журналист и продолжал: — Двадцать лет — большой срок, целая эпоха в спорте. За это время конкур шагнул далеко вперед. Выросло техническое мастерство всадников. Усложнились паркуры. Возросли требования к подготовке лошадей. Что же вы намерены перенести из той команды в завтрашний день?
— Морально-волевые качества спортсменов, психологическую надежность, бойцовскую страсть, ну... и нацеленность на победу.
— Меня всегда восхищал оптимизм русских, но в соревнованиях такого масштаба, как олимпийские игры, согласитесь, одного энтузиазма будет недостаточно.
— Почему один энтузиазм? — улыбнулся Мишин. — Взгляните на эту лошадь.— Он показал на рослого, огненно-рыжего Рейса.— Западногерманские специалисты конного спорта предлагали нам за него сто тысяч марок. Олимпийскую команду мы планируем укомплектовать семью-восемью лошадьми такого класса. Спортсмены, которые выступят на них, опытные, высокотехничные всадники, неоднократно подтверждавшие свое мастерство на крупных международных соревнованиях.
На том и закончился разговор. А вот дела и проблемы остались. Спартакиада народов СССР была смотром кандидатов в олимпийскую сборную. Времени на исправление ошибок не оставалось.
И все-таки накануне Олимпиады потребовались коррективы. Виктора Асмае-ва, тридцатитрехлетнего уроженца из Ростова-на-Дону, не было в числе призеров Спартакиады народов СССР, не было его и в числе участников. За ходом соревнований он наблюдал по телеэкрану и с особым вниманием следил за выступлением одноклубника Николая Королькова на Рейсе.
...О Рейсе уже начали забывать. Ну, была лошадь, хорошая, прыгучая, сильная, в расцвете сил — и кончилась. Такое случается в конкуре. Рейс перестал слушаться и наконец полностью отказался реагировать на средства посыла. На крупных международных соревнованиях встал как изваяние посреди конкурного поля. Продавать за границу пожалели, передали Жагорову, так, на всякий случай, в надежде на чудо.
В ростовский «Урожай» Рейс пришел в 1978 году с нарушением психофизиологических функций, на грани срыва. Красивый, эффектный, а в глазах тоска и боль.
И когда меньше чем через год Рейс выиграл все три конкура на зимнем чемпионате страны 1979 года, специалисты заговорили о чуде тренерского таланта Жагорова...
«Чудо» Жагорова— это для непосвященных. А у Николая Королькова оно солью на спине вышло. Работа, работа... По двенадцать часов в сутки. План тренировок, составленный Жагоровым,— почти что реферат. Каждый из трехсот двадцати восьми тренировочных дней расписан по часам. Выездка, тренинго-вый галоп, спецработа, количество прыжков на каждую из пяти высот от 80 до 170 см и выше. Особое внимание тренер уделял восстановлению сил лошади после тренировок.
Виктора Асмаева Рейс околдовал с первых дней. Не мог он без волнения смотреть на строптивого коня. Редкие удары хлыста, без которых, к сожалению, Корольков не обходился, он ощущал как на себе. Сочувствовал Рейсу и, пожалуй, больше других желал его возвращения в большой спорт. Желал бескорыстно, потому что в клубе сам он ходил на вторых ролях. Хотел, чтобы в глазах Рейса снова появились живой блеск, азарт борьбы и доверие к человеческой ласке.
— Помягче, Коля, поводом, помягче,— шептал он, прильнув к экрану телевизора в дни Спартакиады.
— Легче, Коля. На силу давить не надо,— шептал в те же часы Жагоров у барьера конкурного поля. Но как ни старался Корольков, на третьем препятствии пришлось сняться. Первое Рейс взял, на втором закинулся, но со второго захода все же прыгнул, а на третьем снова «закидка» — отказ повиноваться. Продолжать борьбу с лошадью — лишь усугублять стрессовое состояние нервной системы. «Нельзя,— рассудил Антон Афанасьевич,— Надо искать ему другого всадника».
За месяц до начала Олимпийских игр в Москве любители конного спорта увидели на Рейсе Виктора Асмаева. Личное первенство страны по конкуру было последним смотром готовности кандидатов в сборную. Асмаев выиграл первенство Союза, победив в перепрыжке Владимира Тимченко и Вячеслава Чуканова дважды. Рейс выступил с настроением, ни одного неповиновения. Закончив трудную дистанцию, 16 прыжков высотой до 160 см, Асмаев обнял Рейса за шею и поцеловал. И было это проявлением безграничной радости спортсмена, сумевшего найти контакт с животным, сумевшего пробудить в нем вновь доверие к человеку.
В июне же был окончательно утвержден состав олимпийской сборной: Николай Корольков, Виктор Погановский, Вячеслав Чуканов, Виктор Асмаев и в запасе Владимир Тимченко. Восемь лошадей вошли: Эспадрон, Топкий, Рейс — из ростовского «Урожая»; Гепатит, Авеста, Газис — из московского, Гренобль — из ярославского и Фазан — из николаевского «Спартака».
29 июля 1980 года в разгар Олимпиады вступили в борьбу конкуристы. День выдался на редкость погожий, солнечный. Новый конноспортивный комплекс в Битце гостеприимно принял участников Олимпийских игр.
Среди наших соперников было немало именитых спортсменов. Чемпионы Балканских и призеры Панамериканских игр. В составлении паркура принимал участие известный специалист из Италии Д. Маркони. Составленные им паркуры не раз доставляли неприятности сильнейшим конкуристам Европы и Америки. Они рассчитаны на безукоризненно выезженных лошадей и технически совершенных всадников. Хитроумные, не лишенные коварных неожиданностей. Нахрапом их не возьмешь. Нужен класс. Высокое спортивное мастерство.
Мексиканский конкурист X. Г. Португаль, симпатичный, жизнерадостный крепыш, окунувшись с головой при падении на десятом препятствии в канаву с водой, сказал:
— Купание здорово охладило мой пыл,— подразумевая надежды на легкие победы в Московской олимпиаде.
Первым из советских конкуристов старт принял Николай Корольков, мастер спорта международного класса, на девятилетнем Эспадроне. В хорошем настроении, но за внешним спокойствием — напряжение нервов, собранность, готовность к любым неожиданностям на маршруте. Он лидер команды, на нем ответственность первым «пощупать» паркур, чтобы потом без «примерки» передать его товарищам по команде. Это он умеет, недаром входит в элиту европейских конкуристов.
Прежде чем сесть в седло, Николай придирчиво проверил упряжь, осмотрел рот Эспадрона и, лишь убедившись, что ремни надежны, десны не покраснели, взял стремя. Минуты на три-четыре замер в седле и сидел неподвижно до вызова на старт. Живо, словно наяву, он ощущал волнение на маршруте, как на видеозаписи видел возможные ошибки и, тут же «прокрутив» изображение назад, исправлял их. Такая психологическая гимнастика всегда позволяла ему быстро войти в ритм соревнования, преодолеть предстартовое волнение.
Последние наставления Жагорова. Белый как лунь, с обветренным, иссеченным морщинами лицом, не привыкший к помпе, тренер спокойно и обстоятельно дал указания каждому. Его мнение важно, потому что мало кто умеет так безошибочно определить возможности лошади. Не случайно ведь из четырех, заявленных на Олимпиаду от СССР, три были подготовлены им.
Старт, старт, старт... Одного за другим выпускает Антон Афанасьевич на маршрут своих воспитанников. Любо-дорого смотреть на них в седле. Оттянуты каблуки, плотно прижаты шенкеля, мягко работают поводом. Такая техника— годы упорного труда. Скачка без стремян на тренировках, вольтижировка. Без этого нет настоящего мастерства. Работа до пота, и снова работа до тех пор, пока выполнение технического приема не будет доведено до автоматизма. Ведь на маршруте у всадников нет времени следить за техникой. У них иные задачи. Правильный расчет тактов, своевременный посыл, чуткое удержание ритма.
Лишь два повала у Королькова. Для начала неплохо. Такой же результат у Виктора Погановского на Топком. Топкий— «чужая» лошадь. Свой Фазан неплох, но тренеры посчитали, что на Топком он сможет выступить лучше. На тренировках Погановский «освоил»
и эту лошадь. Всадник надежный, мастер спорта международного класса. Как и Корольков, он обладает завидным качеством: умением собраться в ответственный для команды момент. Трудно Виктора выбить из колеи, самообладание поразительное. Прыгает и успевает еще заметить реакцию тренеров, выражение их лиц. На первенстве мира однажды отстегнулись у него часы в момент прыжка. Подвел лошадь к препятствию, своевременно послал ее вперед и еще успел увидеть, куда часы упали. Подошел после финиша, поднял, удивив окружающих вниманием и наблюдательностью.
К середине первого гита определились основные соперники советской команды: конкуристы Польши и Мексики. Немало беспокойства доставили тренерам нашей сборной выступления польских всадников. Лучшим среди них, бесспорно, был офицер Войска Польского Ян Ковальчик. По-военному подтянут, собран, невозмутим. Всего один повал. Опасный соперник! Он и его товарищи по команде вели упорную борьбу с нашими ребятами буквально на каждом препятствии, но...
Во втором гите, после выступления Виктора Асмаева, наших тренеров и спортсменов уже поздравляли с победой. Уже ни одна из команд не могла превзойти их результат, а оставалось еще выступление Вячеслава Чуканова. Подсчет очков в командном соревновании по конкуру ведется по результатам трех лучших всадников. Советская команда конкуристов была командой без балласта. Результаты каждого из четырех вошли в зачет. Причем выступление Чуканова на Гепатите практически уже не имело значения при распределении мест. Мы были первыми, но и он выступил с полной отдачей — без штрафных очков. В этом как нельзя лучше отразился настрой советских конкуристов.
Некоторые зарубежные спортсмены после первой же ошибки так и не смогли справиться с волнением. Или прекращали борьбу, или полностью теряли контроль над собой и над лошадью. Сумма штрафных очков, полученная ими, порой превышала сумму штрафов всей советской команды. Да и выезженность их лошадей оставляла желать лучшего. Особенно наглядно это проявилось позже, на церемонии награждения победителей. Сводный духовой оркестр играл марш. Мексиканские всадники, занявшие третье место, никак не могли справиться с лошадьми во время прохождения круга почета. Лошади шарахались, ломали строй. В советской команде кони были послушны воле всадников.
А результат нашей сборной, взошедшей на высший олимпийский пьедестал, красноречивей всяких слов — 20,25 штрафного очка. Таких «малых величин» не припомнит ни одна из современных олимпиад. Для сравнения можно сказать, что самый минимальный «штраф» за историю предшествующих олимпийских игр получили всадники из ФРГ в 1972 году в Мюнхене—32 очка.
Теперь уже отошли в прошлое те незабываемые минуты награждения, когда поднялась на пьедестал почета наша «золотая» четверка. Впереди — новые старты... А тогда на изумрудном конкурном поле Битцы вместе с нашими троебор-цами разделили победу и их тренеры.
Принимая поздравления, Антон Афанасьевич Жагоров не мог сдержать слез радости. Валентин Васильевич Мишин скупо улыбался. Когда объявили о пресс-конференции, тренеры одновременно вспомнили прошлогодний разговор с западным журналистом.
— Не ошиблись, Антон Афанасьевич, мы в выборе образца для нашей команды.

Александр Цукерман